16.01.2012 / история

Сатимжан САНБАЕВ, писатель, «Казахстанская правда», 13 января

Он жил насыщенной жизнью. Сорок два года каждый день на заре у него была обязательная часовая гимнастика, потом легкий зав­трак, и в восемь утра он садился за письменный стол. В середине дня позволял себе короткий отдых и снова принимался за работу: писал книги. А по ночам донимали боли. Но у него была своя наука, он давно научился терпеть и обходиться без обезболивающих лекарств.

«Для человека, понимающего жизнь как подчинение своей личности закону разума, боль не только есть зло, но есть необходимое условие как для его животной, так и разумной жизни, – писал Лев Толстой в своих рассуждениях «О жизни». – Не будь боли, животная личность не имела бы указания отступления от своего закона».

Он не был затворником, хотя постоянно находился дома, ибо часто звонил телефон и непрерывным потоком шли письма. Каналы связи с внешним миром не бездействовали.
«Дядя Рахмет, спасибо за участие! – писал Володя Афонин из далекой Сызрани. – Ваши советы помогли. Дело пошло на поправку. Посмотрели телефильм, посвященный Вам. Я бы этого начальника-бюрократа задушил бы собственными руками. Извините, погорячился…»
«Рахмет-ага, извините, что долго не звонил! – слышался в трубке голос Нурлыбека Крыкбаева. – Нет-нет, я не забыл Вас. Я могу забыть Бога, но только не Вас».

Нурлыбек после автомобильной аварии оказался в тяжелом положении. Травма бытовая, как квалифицировали врачи, пенсия мизерная, как положено в таких случаях. Зарплаты жены, работавшей медсестрой, едва хватало на пропитание семьи, в которой росли трое детей. А надо было долго лечиться, часто ложиться в больницу, попасть на курорт. Порой от отчаяния опускались руки, а бывало, в голову лезли страшные мысли о своей бесполезности. И тогда он позвонил человеку, тоже однажды попавшему в схожую ситуацию. И не ошибся в своих ожиданиях. Рахмет-ага позвонил руководителям управления «Узеньнефть», используя свой непререкаемый авторитет, добился того, чтобы Нурлыбека зачислили техником-чертежником. Зарплата спасла бедствующую семью инвалида, а человек обрел силу.

«Узнал, что Вы занимаетесь проблемой предотвращения застывания нефти с высоким содержанием парафина при ее транспортировке по трубопроводам, – писал ученый-химик из Новосибирска. – Хотел бы предложить Вам оригинальный химический метод…»
Инженер из Одессы прилагает к письму чертежи по усовершенствованию технологической схемы работы поршневого насоса, используемого при перекачке вязкой жидкости.
Письма шли из Ленинграда, Баку, Ташкента… На свете оказалось гораздо больше людей, неравнодушных к чужому горю и чутких к жизненным проблемам незнакомого человека, чем иногда думалось. Правда, все это было раньше, до развала СССР, сейчас ведь стало непросто отправить и самую заурядную почтовую открытку.

Вот лишь несколько строк из писем самого Рахмета-ага учащимся школы украинского города Шепетовка, в котором родился знаменитый писатель Николай Островский, и студентам Рижского политехнического института.
«Человек начинается с убежденной страсти сделать что-то для людей. Сколько этой страсти, столько самого человека, столько его счастья».
«Это неправда, что трудная судьба укорачивает жизнь человека. Скорее наоборот, она делает человека крепким, закаливает до выносливости саксаула».

Здесь настораживает некоторая патетичность высказываний, да и сами утверждения знакомы на слух, но для меня интересно сравнение с деревом пустыни – саксаулом. А в наших солончаковых краях саксаул не растет. Растет дикий финик. Но ипостась у них одна. Издалека видно в пустыне это дерево – давно растет наш серебристый лох или джида, как еще в степи называют обыкновенный дикий финик. А подойдешь поближе, рассмотришь старого знакомого: стоит родное – ободранное, обломанное, видавшее виды. Когда-то, помнится, оно украшало эти суровые солончаковые места, заскорузлые ветви весной покрывались густой зеленой листвой, а осенью рдели полновесными сладкими плодами, принося радость шумной детворе. Прошли годы, но и сейчас оно готово укрыть под короткой своей тенью путника, изнемогающего от испепеляющих лучей солнца.

Тем и живет вековое дерево, выдерживая и удары судьбы, и принося пользу людям, словно бы доказывая правдивость слов еврейского философа Гилельса: » Если я не за себя, то кто же за меня? Если я только за себя, то зачем я?»

Я давно знаю этого человека, которого судьба пыталась обломать, да не смогла. Корни его глубоко в земле, и, конечно же, не вдруг образовалось это тайное согласие земной природы с духовной сущностью человека. Впервые я увидел Рахмета Утесинова в далеком 1951 году, когда он после окончания Московского нефтяного института имени Губкина приехал на работу на нефтепромысел Макат. Он работал начальником цеха по добыче нефти, в нем кипела неуемная энергия, и он тратил силы, нисколько их не жалея. Вероятно, воспоминаниями о тех далеких днях молодости было навеяно его аллегорическое сравнение жизни человека с деревом пустыни – саксаулом.

Для нас, учащихся средней школы, каждый инженер, получивший образование во всемирно известном московском институте, казался посланцем из другого мира. Рахмет Утесинов в самом деле изменил давно сложившийся ритм жизни поселка нефтяников, и в последующие несколько лет с его именем связывали все новшества производства, работал ли он в Макате или уже в Кульсарах, ибо жизнь обитателей Эмбинского региона напрямую связана с количеством добытой ими нефти. Везде только и говорили: «Гравийный фильтр Рахмета Утесинова», «Передвижной приемный мостик для подземного ремонта Рахмета Утесинова»…

Он щедро делился плодами знаний, приобретенных в Москве. Да и трудился он ведь на родной земле, неброской на вид, более того, суровой по нраву, как бывает в местах, богатых подземными сокровищами; такая земля и привечает подобных себе – таких, кто возводит работу до уровня жизненного долга. Тут мы имеем дело с нравственной категорией, и неизвестно, как она проявляется в человеке: идет ли от жизненных принципов дедов или от вечной твоей родной земли, живет в твоем бесхитростном, но неистребимом народе, или же, наконец, все это, выступая в совокупности, находит незамутненную чистую душу человеческую, в которой, как в капле чистой воды, отражается весь генетический опыт человеческого рода.

Такие люди всегда на виду, и в них во все времена нуждалась и официальная идеология. Не минула сия чаша и Рахмета Утесинова: ему предложили перейти на партийную работу. Он ответил отказом, ему дали понять, что не он выбирает работу, а ему выбирают. Это был почти ультиматум. И за примером непослушания далеко не надо было ходить: совсем недавно секретаря райкома, пожелавшего перейти на работу по своей специальности, направили обыкновенным рабочим на захудалый нефтепромысел. И стал молодой инженер Рахмет Утесинов партчиновником: работал первым секретарем райкома, заведующим транспортно-промышленным отделом обкома партии, потом еще выше – крайкома…

И после пяти лет партийной работы не выдержала душа потомственного нефтяника. На полуострове Мангышлак открыли крупнейшие залежи «черного золота», и Рахмет Утесинов поставил вопрос ребром: пошлите на производство. Он мыслил логично: дальше Мангышлака, где когда-то отбывал ссылку Тарас Шевченко, наверное, не пошлют. Его направили на партийную низовую работу, а спустя год (было это в 1964 году) поручили организовать первое нефтедобывающее предприятие в местечке Узень.

В почти безлюдной степи за короткое время образовался коллектив нефтяников, состоящий из представителей 50 национальностей: специалисты прибыли из Баку и Красноводска, из Грозного и Уфы, Поволжья и Кубани. Через год, 10 июля 1965 года, первая мангышлакская нефть пошла на «большую землю», и пошла она из Узеня. Добыча нефти постоянно наращивалась, за первые пять лет годовой объем вырос до пяти миллионов тонн. Рядом с казахским аулом Узень вырос город Новый Узень, стоивший Рахмету Утесинову немало нервов и сил.
Дело в том, что ученые предлагали построить город на берегу Каспийского моря, рядом с нынешним областным центром Актау. Но жизнь предъявила на это решение свой счет. Ехать на работу по бездорожью приходилось несколько часов, отрываться на несколько дней от семьи. И наперекор указаниям «высоких инстанций» в степи появились дома для малосемейных рабочих. Появилось жилье, появились дети. Появились дети – пришлось открыть детские сады и ясли, потом строить школу, стадион, клуб, библиотеку. Стихийно возник город, и проектировщикам ничего не оставалось, как заняться уже проектом перспективного развития города Новый Узень. И все это благодаря неустанной деятельности Рахмета Утесинова. Уже в октябре 1968 года на карте Казахстана появился город Новый Узень – Жанаозен.

Залежи нефти на Мангышлаке были колоссальными, но земля не собиралась ее легко отдавать людям. В здешней нефти оказалось высокое содержание парафина… Он застывал в пути, образовывал тромбы, и нефть переставала течь по трубопроводам. Ученые ничего не могли противопоставить этому явлению, не имевшему аналогов в отечественной нефтяной промышленности. В результате долгих поисков появились миниатюрные печи на выкидных линиях длиной в 3–5 километров, печи с огневым подогревом, разработанные Р. Утесиновым, А. Дергачевым и А. Стремским. Позже они были усовершенствованы, снабжены элементами автоматики и стали выпускаться уже серийно под названием УН-02. Сейчас добычу парафинистой нефти трудно представить без этих печей. А планы росли как должно: перед мангышлакцами поставили задачу довести годовую добычу нефти до 20 млн. тонн.

Но Рахмету Утесинову, первому начальнику нефтепромыслового управления «Узень», организованного в 1964 году, не суждено было участвовать в реализации этого грандиозного плана. Он ехал в Шевченко (Актау) на совещание, когда машина перевернулась несколько раз. Это случилось в октябре 1969-го. Рахмету Утесинову было 42 года. Почти семь месяцев он был прикован к больничной койке, врачи, боровшиеся за его жизнь, смогли добиться лишь того, что он навсегда пересел в инвалидную коляску…

С той поры и началась тяжелейшая борьба Рахмета Утесинова за свое место под солнцем, продлившаяся вторую половину жизни в 42 года. В первое время представлялось: силы неравны, недуг сломит, боли были страшные. Но странное дело: тело не повиновалось ему, а дух креп. Об этом в 70-е годы писалось много, снимались фильмы. Зрители, наверное, помнят нашумевшую документальную ленту «Испытание», снятую режиссером Мариной Голдовской по сценарию Гадильбека Шалахметова. Фильм был удостоен премии Ленинского комсомола, затем его отметили почетным дипломом на 20-м кинофестивале документальных фильмов в Лейпциге…
Рахмет Утесинов не искал снисхождения у сильных мира сего и, в конце концов, пришел в литературу. Пришел как в мир спасения, а получилось, нашел себя. Начал он с серии очерков, посвященных нефтяникам, которые вышли отдельной книгой под названием «Ожившая река», потом вышли сборники стихов, роман «Неспетая песня», который был выпущен издательством «Жалын» в 1978 году.

Говорят, душевная энергия человека не восполняется. Определенная логика в этом, конечно, есть, но искусство состоит в том, чтобы эту самую энергию переплавить в духовные ценности. И тут определяющим фактором становится отношение близких людей, создание среды, которая помогает человеку реализовать все свои явные и скрытые способности. И счастье Рахмета Утесинова, что рядом с ним была женщина удивительной душевной доброты и тонкого чувства. Ее зовут Сакыш Кабдрахмановна Карабалина. Она родила ему четверых детей, находилась рядом с Рахметом-ага все те тяжелые семь месяцев, когда он метался на больничной кровати между жизнью и смертью, это она привезла его домой в коляске. И долгие годы ухаживала за мужем, не потакая ему в минуты слабости и не выказывая своей усталости. И удавалось Сакыш Кабдрахмановне совмещать нелегкие семейные хлопоты с работой директора той самой первой Узеньской школы, в которую пошли дети первых мангышлакских нефтяников.
А все дети Рахмета-ага и его супруги Сакыш Кабдрахмановны выросли в Новом Узене и стали, как их отец, нефтяниками.

Недалеко от города на некрополе Кошкар-Ата покоится прах отца Рахмета Утесинова – старого нефтяника, умершего через месяц после той злополучной аварии, в которую попал его сын Рахмет. А сам Рахмет Утесинов скончался 8 января 2011 года, не дожив до прошлогодних событий в его любимом городе Жанаозене.

Далеко за моим родным поселком нефтяников Макат, в стороне от древней караванной дороги, идущей на Мангыстау, стоит то самое вековое дерево, которое осталось в нашей памяти на всю жизнь. Говорят, заезжие водители путают наш старый лох с саксаулом. Им трудно представить, что в счастливую пору молодости он был серебристым, шумел густой листвой, в пору зрелости одаривал нас плодами. А сейчас он зовет усталых путников, тех же жителей Жанаозена, посидеть в тени, набраться сил и поразмышлять о долгах своих земных. Пусть они помнят, что пережил в своей жизни и сотворил Рахмет Утесинов.
Корни его глубоко в земле.